Да возрадуется душа моя о Господе: облече бо мя
в ризу спасения и одеждею веселия (Ис. 61.10)
Теофорное имя
Имя Иисус или по-гречески Ιησούς является транслитерацией еврейского имени ישוע (Иешу́а), которое, в свою очередь, есть сокращение полной формы יהושע (Йехошу́а). Это теофорное имя состоит из двух формантов: имени Бога יְהוָה — Яхве и יָשַׁע йеша – «спасение», которое восходит к прасемитскому корню иша — «бытие». Известно, что Иисус Навин сначала носил имя הוֹשֵׁעַ Оси́я, то есть «спасение», а потом Моисей дал ему новое имя — Иисус, поставив впереди имя Бога и сделав из бытийноносного имени имя богоносное.
Имя Бога
Имя Яхве Бог открывает Моисею и объясняет его смысл через само себя. «Я есмь Сущий» — אֶֽהְיֶה אֲשֶׁר אֶֽהְיֶה Яхве ашер Яхве (Исход 3.14), буквально «Я, который Я» или «Сущий который Сущий». Корень הָוָא хава в имени означает «быть, существовать» и по происхождению означает выдох – «ха», то есть не просто бытие в самом себе, но бытие, являющееся в виде дыхания, духа, совпадающего с самим собой. Таким образом, Бог открывает свое имя как тавтологию, соответствие Себя Самому Себе. Если сравнить два семитских слова, обозначающих бытие: хава и иша, то хава обозначает непосредственное бытие, а вот иша — опосредованное, поэтому при встрече хава и иша, первое обозначает непосредственно бытие, а второе связку. Яхве ашер Яхве можно перевести как «Сущий сущностно Сущий». Так, в русском языке одно и то же слово быть имеет и собственное значение, непосредственное «быти», и используется как глагол-связка: «Бытие было бытийным».
Имя Бога Яхве и его эпитет йеша, «спасающий, спаситель» можно представить в качестве такого же различия, как между латинскими эссенция и экзистенция, сущность и существование, или же русскими дух и душа, ибо одно есть само в себе, а другое — разворачивание этого самобытийного начала в инобытии.
Интересно, что относительное местоимение ашер — «который», одновременно является именем языческой богини Ашера. В семитской языческой традиции Ашера называлась женой Яхве и этимологически означает «спутница, соответствующая, счастливая, блаженная». Как в первом псалме: «Блажен муж» — Ашера иша, где, кстати иша — «муж» является однокоренным слову ишу — «спасение». Таким образом, ашера осуществляет тождество и тавтологичность Бога и в некотором роде действительно является Его умозрительной женой, если под женой понимать онтологическое зеркало, возвращающее смысл к самому себе.
Спасение
Второй формант יָשַׁע йеша – «спасение» восходит к прото-хамито-семитскому *ws — «широкий, вольный, свободный, раздольный, освобожденный, спасенный».
Еврейское миросозерцание очень большое значение уделяла буквам, считая их священными и с напряженностью пыталась разгадать смысл слова всматриваясь в смысл каждой из букв этого слова. Впрочем, такой способ этимологизации слова был присущ всему древнему миру, особенно в языках с иероглифической письменностью.
Еврейский народ, живущий между двумя центрами письменности: месопотамской клинописи и египетской иероглифики, и воспринявший угаритский символический алфавит активно использовали буквенное толкование слов, ведь изначально еврейский алфавит был именно пиктографическим письмом, и только позднее им было перенято арамейское письмо, используемое в письменности до сего дня.
То есть каждая буква — это конкретная символическая картинка, которая имеет достаточно широкое значение, связанное как с конкретным изображением, так и со всем ассоциациями связанных с этим изображением, что дает достаточно широкое поле для толкования. Если рассматривать смысл корня как сумму значений составляющих его букв, как он и трактовался еврейской традицией, то значение «иша» – «существование» нужно искать в смыслах составляющих его букв йод и шин.
Буква י йод — самая маленькая буква еврейского алфавита, восходит к образу пишущей руки или руки, рисующей точку. По многочисленным толкованиям, йод символизирует как начало, так и венец мироздания, ту жизненную точку, что содержит в себе всю сущность жизни, источник трансцендентного божественного света. Так, образ руки, лежащий в основании графического знака буквы, это, несомненно, изображение указующей и творящей руки Божьей.
В каббале йод соединяет сефиры Хесед и Тиферет, Милость и Красоту, то есть является началом всей внешней и внутренней гармонии.
Вторая буква ש шин по одним интерпретациям обозначала челюсть с зубами, а по другим — огонь и свет пламени с общим значением «поглощения».
В каббале шин соединяет сефиры Ход (Слава) и Малхут (Царство) как буква света Божественной Славы, освещающей наш мир.
Таким образом мы можем увидеть некую ментальную картинку нарисованную этими двумя буквами: начало и конец мира, появление его из точки по мановению божественной руки и поглощение этого мира в жертвенном поглощении божественного пламени, но так же как спасение чего-то несоизмеримо малого от уничтожения в зубах бытия. Или же видится неразличимая точка творения среди огня божественной славы, как неопалимая купина, будто одетая в огонь.
Поскольку вторичным значением корня ишу в еврейском языке является «простор, широта, переизбыток, раздолье, свобода, спасение, побеждающий», то этот корень следует рассматривать именно как бытийно-пространственный, с одной стороны, как открывающийся простор, а с другой стороны, как нечто, защищающее простор от ограниченности.
Еврейский язык являлся частью более обширной семитской языковой семьи, включающей в себе родственные еврейскому аккадский, вавилонский и ассирийский языки, а те, в свою очередь входили в более обширную афро-азиатскую семью языков, включающий в себя язык египетский, так что интересно, как в смысловом плане этот корень фигурировал внутри этих культур соседей евреев, а именно Египта и Междуречья, между которыми и был зажат Израиль. Ну и, кроме того, интересно посмотреть, как функционировал аналог этого корня в индоевропейском языковом пространстве.
Египет
В египетском языке, родственном семитским языкам и принадлежащем к единой афро-азиатской группе языков, корень «ws», аналогичный еврейскому корню יָשַׁע, имел значение «широкий, пространство, зал, двор».
Иероглифически этот корень изображался символами птенца перепела и куском ткани: 𓅱𓋴.
Понятно, что иероглифическое письмо, кроме непосредственной передачи звуков, самой своей графикой пытались выразить смысл корневого слова.
𓅱 – первый иероглиф обозначал перепелиного цыпленка, одновременно передавая звук u, w, похожий на чириканье перепеленка. Смысл этого знака тоже отражает идею чего-то малого, беззащитного и беспомощного.
𓋴 – второй иероглиф изображает сложенный кусок ткани, будто повешенный на спинку стула, и передает звук s, возможно, похожий на шуршание разворачивающегося полотна. Отсюда можно вывести и значение знака — «нечто разворачивающееся, расширяющееся», то есть «пространство», и переносное значение – «стать великим, славным, широко известным».
На контрасте нечто малого (цыпленок) и нечто большого (полотно), и передается значение обширного жизненного пространства. Кроме того, поскольку знак полотна в египетской символике имел значение здоровья, жизни и процветания и вместе с иероглифом цыпленка мог восприниматься как защита зарождающийся жизни или даже начала жизни. Кроме этого, «здоровье» в Египте понималось и в аспекте посмертного существования, так что загробное благополучие было связано и с погребальными пеленами, которыми окутывали мумию, передаваемые, кстати, тем же корнем, так что перепеленок на полотне мог восприниматься и как живая душа забальзамированной мумии закутанную в полотно и защищающая этого цыпленка.
Междуречье
На востоке распространение семитской цивилизации столкнулось с шумерской культурой. И все последующие семитские империи: Аккадская, Вавилонская и Ассирийская много заимствовали от шумеров. По сути, вся культура Междуречья является шумеро-семитской.
Известно, что шумерская сакральная терминология достаточно скудна из-за присутствия архаичных терминов со слишком широким значением, так что шумерское жречество активно заимствовало у семитских аккадцев более точные аналоги. Одним из ключевых концептов шумерской культуры было понятие Ме, и в качестве одного из семитских эквивалентов этого термина шумеры заимствовали производное от слова ишу слово יָשַׁ֣ב яшиб — «пребывать».
Вообще о шумерской категории Ме, обычно переводимой как «сути», написаны многие книги, и этот термин очень сложен для современной интерпретации, однако в целом его значение угадывается. Ме — это божественная сила бытия, существовавшая до богов, и ею обладает всякая вещь, когда она соответствует своему замыслу. Это воля к своему бытию и проявление бытия в вещи. Поэтому Ме может быть что угодно — от нравственности, до огня или одежды. Так Ме страны — это столица, а Ме столицы — это Храм, Ме Храма – Престол. Ме правителя — это его власть, Ме власти – ритуал, а Ме ритуала – танец. Любопытно, что на шумерском слово «танец», пишется как Ме-Ме, то есть суть самой сути.
Когда человек раскрывает смыслы явлений, он через слова проявляет их Ме, но записанные смыслы теряют Ме, однако Ме может быть в них восстановлена через жертву.
Известна шумерская пословица: «Ме сгоревшей вещи горит ярко, а после обращается в ничто». Эта пословица очень характерно отражает огненную суть Ме. Чтобы Я познало свое Ме, оно должно пройти через жертвенную смерть.
Семитские племена, воспринявшие шумерскую культуру, не восприняли термин Ме, но сформировали понятие «таблицы судеб», то есть таблицы, в которой записаны Ме, что впоследствии перешло в понятие «Книги жизни» и впиталось в понятие Торы. Но Тора как явленная «Таблица судеб» должна иметь свое Ме, и эту Ме искали все пророки, сформировав представление о Мессии. Мессия и является Ме Торы, что дает еще один ракурс к толкованию имени Иисуса.
Пиктограмма, обозначающее Ме, представляет собой знак похожий на русскую букву «Т». Есть две интерпретации этого знака. Символ изображал высунутый изо рта язык — древний символ отпугивания злых духов и спасения от порчи, либо, по другой гипотезе, текстильное орудие, скорее всего, веретено.
Конечно, последнее намного ближе к понятию Ме, ведь во многих культурах богиня судьбы держит в руках именно веретено (Мойры, Парки, Ананки), и по Платону именно космическое веретено является осью мира. Интересно, что веретено при наматывании на него нити постепенно превращается в мандорлу или миндалину, являющуюся символом порождающего лона Вселенной или жертвенного начала, соединяющего небо и землю. Каббалисты видели в мандорле символ древа жизни и вписывали в нее Сефирот, а христиане в мандорлу на иконах вписывали фигуру преображающегося Христа.
Итак, шумеры для обозначения явного присутствия Ме в мире взяли слово יָשַׁ֣ב яшиб — «пребывать». В шумерском языке оно стало обозначать «священника, жреца, экзорциста, спасителя», изображая его той же пиктограммой Ме, то есть священник являлся носителем Ме, тем, в ком Ме пребывало.
Заимствованным родственным семитским корнем иши шумеры обозначали сияние, ауру божества, цветение и тишину.
В качестве шумерского аналога этого термина они использовали пиктограмму «tag», которая изображала уток для плетения и расческу для шерсти при подготовке к прядению — это еще раз показывает текстильную интерпретацию бытийствования у шумеров. Кстати, этот корень этимологически связан и с русскими словами «ткань, ткать, уток», и так же с бытийным понятием «точка» и утверждением бытия «так».
В Ассирийской империи создавались обширные ассирийско-шумерские силлабарии или словари. В них слову ишу со значением «иметь, обладать, владеть» соответствовал шумерский термин «tuk», означавший «защитника, текстиль и одежду».
Собственный же термин шумеров, обозначавший ауру божеств, звучал как «ме-лам», что буквально переводилось «ме огня, суть огня» или «огненные одежды». Термин применялся как к жреческому облачению, так и к мистическому восприятию света божеств. Причем он был заимствован семитской культурой в виде слова «меламма», означавшего покров бога из света и огня и ставшего синонимом термина «шехина» — Слава Бога.
Все эти процессы развития значений явно свидетельствуют, что являемое бытие воспринималось как светолитное покрывало Бога. Распространителем этого света был храм божества и священник в нем, и свет этот был подобен некой таинственной ткани, которая покрывала все бытие, защищая и спасая всех людей, верных этому богу.
В перспективе шумерско-вавилонской этимологии этих терминов любопытно открываются райские наименования прародителей: иш и иша, которые обычно переводятся просто как «муж и жена». Однако, возможно, их нужно понимать, как «жрец и жрица, покрытые облачением из света».
Само имя Иисус (Яхве-йеша) можно воспринимать как «Бого-священник», то есть новый Адам, снова вернувший миру утерянное бытийное одеяние – меламму, подлинное спасением от холода и тьмы небытия.
Греция и индоевропейцы
В греческом языке еврейскому корню иша соответствовало слово αστυ (astu) – город, столица, главная часть города, примерно тоже самое, что и римское понятие urbs, откуда и термин «урбанизация». Знаменитая фраза Urbi et orbi (урби эт орби) использовалось в древнем Риме как первая фраза при объявлении указов, законов, официальных обращений. Буквально: «Городу и миру».
В отличии от города-полиса, который означал политическое, общественное пространство, город-асту обозначал культурное пространство города и этимологически был связан с санскритским vasudha – «государство, земля». Vasudha буквально означает «содержащий сокровище» и восходит к vas – «носить одежду, одеваться», а также «сияющий, сверкающий». Отсюда ясно, что этот термин носит больше визионерский, созерцательный характер, обозначающий сияющую одежду богов, которая могла принимать как форму облачения, так и форму храма или даже священного царства, ну и конечно же город, посвященный какому-либо богу, был одеждой этого божества.
Итак, наименование города как асту более сакральное и восходит к древним праиндоевропейским временам, в то время как термин «полис» более молодой. Полис вытеснил древнее имя в греческой культуре, потеснив и его смысл — вместо важности сакрального на первый план вышел общественный договор, что соответствует общей тенденции развития цивилизации. Ко времени начала взаимодействия эллинизма и культуры евреев этот термин уже практически не использовался, однако его этимология еще раз подчеркивает связь с «сиянием» и «одеждой».
Существует и другой термин, этимологически связанный с исследуемым словом и оказавший заметное влияние как на еврейское богословие, философию, на синкретические эллино-еврейские гностические концепции, так и на христианское богословие.
Этим термином является греческое понятие нус — «ум, дух» как высшая сфера греческой психики. Не беря во внимание многочисленные интерпретации этого слова в приложении к тем или иным концепциям, следует обратить внимание на традиционное визионерское восприятие нуса, зафиксированное Дионисием Ареопагитом в труде о «Божественных именах». Нус — это круговращательное движение ума, созерцающего самого себя в собственном умном свете, совершая некий внутренний танец, в отличии от прямолинейного движения ума, связанного с восприятием внешних объектов.
Как ни странно, с нусом можно связать и русское «нос» как орган восприятия духа, ведь Бог вдунул дух Адаму именно в нос, и Адам стал «душой живой», потому нос и нус связаны. Или же греческая богиня зари Эос и индийская богиня утра Ушас. Кстати, и русское «утро», как и слово «ужас», связаны с этими корнями через сближение корней «уш (ус)» и «ут» и обобщенно означают появление обширного светящегося пространства, ужасающего своей мощью.
Интересно, что с этой семантикой можно соотнести и русское слово «уши» как орган синкретического восприятия, ведь божественное дыхание есть и Его Слово, и уши воспринимают Божьи словеса как свет умной зари.
Прямым русским наследником протокорня ws является русское слово весь, которое имеет два значения: весь как «село, огороженное пространство», и весь как «всё, полнота, высь, совершенство». Отсюда и слово «вселенная», корнем которой является «весь». Было в древнерусском языке и «тканевое» значение этого корня – вус, полотно льняной ткани, связанное этимологически с греческим «виссон».
К этому же корню относится и слово «весна», от санскритского vasanta (васанта) — весна, от vasana (васана) – одежда, что буквально значит «одевающееся», когда мир одевается листвой и травой, светом и теплом, причем русское «весна» по звучанию даже ближе к санскритскому «одежда» чем «весна».
Здесь же можно вспомнить и русскую приставку воз-, вос-, которая всегда ставила этимологов в тупик. Смысл приставки, конечно же, превосходит утилитарное значение «движения снизу вверх», которое ей приписывается. Так «хищение» с помощью этой приставки становится «вос-хищением».
Приставка вос- означает именно полноту явления, восходящее к экстатическим созерцаниям. Так слова «вос-ток» и «вос-ход» относились не только к Солнцу, но и к появлению всего пространства, заливаемого светом и возносящего ум к восхищению, и даже к воз-никновению. О чем говорит и немецкое слово «Ost» — Восток. Отсюда и существительное «веселье» как состояние ума, переполненного полнотой бытия.
Тайна имени Иисус
В глобальном словаре С. Старостина «Вавилонская башня», протокорень WVCV имеет два значения: «одеваться, носить, текстиль» и «ограждать, защищать». Корень представлен во многих языках мира, но особенно активно используется в словотворчестве в индоевропейских и афро-азиатских языках, к которым относятся греческий, русский, семитские и египетский.
Одежда как защита от холода и ограда или стены города-дома, защищающие от неприятелей, зверей или атмосферных явлений, воспринимались как одно смысловое пространство. Но мировосприятия древнего человека отличалось от сознания человека современного, оно было целостным и синкретичным, в нем не существовало четких границ между явлениями внешнего мира и внутренним пространством, объектами собственного духовного восприятия.
Процесс перцепции, восприятия человеком внешнего мира в русском языке во многом описывается через приставку воз-, вос-, отсюда и «восприятие», и «взгляд». Одно дело «глядеть», а другое дало «взглянуть».
Теофорное имя Иисус само по себе означало именно восприятие человеком божественного начала, процесс богообщения и встречи воли человека и воли Бога, восприятия внутренним человеком божественных энергий. Знаменитая Иисусова молитва может быть сведена к одному имени Иисус. Кроме буквального значения молитвы — обращения к личности Богочеловека, молитвой является смысловая наполненность самого Имени Сына Божьего — «Яхве-спасающий». Призыв Имени Божьего и есть молитва, просьба оградить человека божественным светом, защитить его Своим сиянием, чтобы человеческий дух мог возликовать весельем и успокоился, как путник, вернувшийся в родной город после долгой дороги и успокоившийся в родном доме.
Интересна связь и с образом ткани. Всякий практикующий Иисусову молитву знает, что в начале практики творится только словесная молитва — молящийся произносит: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешного». Но постепенно ум молящегося как бы отделяется от внешнего человека, и уже человек внутренний творит молитву в так называемом «сердечном месте». Отыскание пути и вхождение в это сердечное место является одной из самых больших трудностей для новоначальных в молитве. Именно здесь и сокрыт ключ к превращению внешней молитвы во внутреннюю. Ум же, стоящий со вниманием внутри сердечного места, воспринимает его как некую темную комнату, куда старается не впустить никакие помыслы, образы и мысли. Постепенно стенки «пещеры восприятия» будто истончаются и становятся подобны ткани, драпировке или завесе, которую внутренний человек может отодвигать. Она сама истончается и становится подобна прозрачной пленке, за которой открывается обширное пространство, созерцаемое внутренними очами ума. Именно внутри этого пространства происходит круговращение ума вокруг самого себя, в нем разыгрывается мистерия явления божественного света, творящая сердце теофорным носителем Божьего Имени. Сердце человека становится подобием богородичной утробы, носящей в себе богомладенца Христа, делается чреватым Именем Иисуса.
Этимологически в самом имени Иисус уже содержатся все этапы преображения внутренней ткани восприятия в световой покров божественных энергий, осуществляется круговращение внутреннего молитвенного танца, в котором внутри сердца мистически умещается вся вселенная, залитая светом восходящего Солнца Правды.
В этой перспективе иначе открывается смысл культа ризы Господней и Его бесшовного хитона. При распятии Иисуса Христа ризы были разделены на четыре части, а о хитоне бросали жребий, так что он остался целым. Хитон, мыслимый как одежда и страданий, и Славы Бога, мистически отождествляется с сердечным местом. В то время как внешний человек, подобно ризам, разделяется, человек внутренний остается целостным стремясь облачиться в одежду так называемого Фаворского света.
Таким образом мы видим, что изначально корень WVCV включал в себя не только восприятия и действия, связанные с защитой от внешних невзгод, но также и внутреннюю психотехнику, связанную с обращением к божеству, которая этимологически сохранилась с древнейших времен и активно использовалась при словообразовании теофорных имен. Поэтому Моисей, перед опасной разведкой палестинских земель, давая новое имя своему помощнику Осии-бен-Нуну, использовал хорошо известный в семитском мире термин «йеша», добавляя к нему имя Яхве, и являя имя Иисус. Как имя способное защитить как от внешних, так и от внутренних врагов.
Господь же наш Иисус Христос будучи воплощенным Богом и явленным Внутренним человеком в собственной полноте не мог быть разотождествлен со смыслом собственного имени и Сам по себе был живым умом полным божественного света как бы скрываемым за стенами собственной плоти и являл собой и весь Новый мир, и Новое Царство, и Небесный град и Сам был тем Путем внутреннего делания, которое олицетворял Своим собственным именем.