Сто сит
Тишину совершенно невозможно передать, вот ты зашел очень далеко на необъятное снежное плато и умыл разгоряченное лицо снегом, и смотришь как от ладоней валит пар на ярком зимнем солнце, и в сердце входит неодолимое ощущение безмятежья
рассказы и статьи из сибирских лесов, болот и снегов
Тишину совершенно невозможно передать, вот ты зашел очень далеко на необъятное снежное плато и умыл разгоряченное лицо снегом, и смотришь как от ладоней валит пар на ярком зимнем солнце, и в сердце входит неодолимое ощущение безмятежья
1. Сегодня просил у Бога прощения, бился как бомж в холодные железные врата закрытого города, пока не сполз вниз и не свернулся калачиком в безнадежном ожидании. Я ждал, что меня впустят, но мне сказали изнутри, что все будет хорошо,
Яша с великим трудом открыл глаза, попытался пошевелиться и сразу понял, что крепко накрепко связан по рукам и ногам. Было трудно дышать, во рту чувствовался привкус какой-то невыносимой дряни, голова нестерпимо болела, тело было словно избитым, и может
1. Почему же я так долго и внимательно смотрел на это дерево? Что же меня привлекло в нем? Я это понял, когда меня попросили его спилить. 2. Вышел давно, а идти еще так долго, и вдруг пришел. Как это получается,
1. Как радостно глядеть на развалины человеческих построек, значит, природа еще не погибла и может сопротивляться агрессии разума. 2. Природа любит все белое: сначала летят белые лепестки с черемухи, потом много белых бабочек, затем белый снег, а на последок чистая-чистая
Двое мальчиков сидели за столиком боковушки плацкарта и тихо разговаривали наклонившись друг ко другу. За окном уже вечерело, мимо проносились деревья, кусты, столбы и полустанки. – А как ты попал в наш детдом? – спросил тот, кто был
1. Орнамент древнего храма в переплетении ажурных стальных нитей, сквозь которые просачивается тихая струйка благовоний, голубая, как жилка на виске. Солнце уходит за горизонт под грустную, и светлую мелодию, такую далекую, чистую и ясную. Закат невероятно древний, каким его
В начале воспитательнице детского сада Марье Ивановне было не до Вовочки, и он на некоторое время оказался предоставлен сам себе. В водовороте ее воспитательной деятельности, он очутился на периферии и был вынесен к большому детсадовскому окну. За окном яркое летнее
Мне было четырнадцать лет, когда мы всей семьей поехали на каникулах в Среднюю Азию на собственной машине. Отправились вместе со своими знакомыми, у которых был сын моего возраста и маленькая сестрёнка. Мальчика звали Илья, и мы с ним быстро подружились,