(Опыт контекстного прочтения первых глав книги Бытия)
“Направо сверкает и пенится Тигр
Налево зеленые воды Евфрата,
Долина серебреным блеском объята,
Тенистые отмели тянут для игр,
И Ева кричит из весеннего сада —
“Ты спал и проснулся…я рада, я рада”
Н. С. Гумилев, «Сон Адама»
1. Вступление
Контекстный метод предполагает воспроизводство того мировоззренческого фона, на котором появился тот или иной текст.
То, что Авраам вышел из Ура Халдейского, ничего не говорило читателям Библии, но только до тех пор, как культура этого самого Ура Халдейского не была раскопана археологами и дешифрована. Так снова явились на свет мертвые имена богов и героев, полностью забытых еще в глубокой древности. Для чего заговорили народы, почитавшие их, чья память уже тысячи лет как стерта с лица земли и превратилась в прах? Наверно не случайно.
Поначалу, после дешифровки первых «халдейских», то есть шумеро-аккадских мифов, и, видя их поразительные параллели с библейским текстом, ученые возгласили о первичности этих текстов по отношении к Библии. Например, наиболее полную сводку таких «заимствований» предоставил С. Крамер в своей книге «Шумеры» (Крамер Самюэль. Шумеры. Первая цивилизация на Земле. М., 2002).
Однако отношение между библейскими и междуреченскими текстами было бы слишком просто определять как заимствование, хотя бы потому, что они написаны с малосовместимых мировоззренческих позиций, при некоторой схожести сюжетов и персонажей. Можно сказать, что как раз это смысловое различие и привело к тому, что мифология Междуречья погрузилась в глубочайшее забвение, в то время как библейский взгляд на мир из небольшого ручейка обратился в великое море.
Тем не менее, если рассматривать текст Библии на фоне Междуречья, то библейское содержание открывается в новом свете, и можно даже заполнить некоторые сюжетные лакуны. В свете этого сравнения становится ясным, что библейский текст начальных глав книги Бытия был первично обращен к жителям Междуречья, причем именно к образованной ее части, к жрецам и писцам, споря и полемизируя с ними. Именно этим объясняется то, что начальные главы Библии написаны такими крупными мазками, с фиксацией основных смысловых нюансов, в то время как все остальное предполагалось известным и само собой разумеющимся. Таким образом, Моисей использовал предания, дошедшие до него от Авраама, фиксируя уже имеющуюся традицию.
Кажущаяся затененность текста как раз и есть результат забвения ушедшего исторического и культурного фона Междуречья. Впрочем это нисколько не искажает смысла написанного, подобно тому как обращение апостола Павла к евреем или к галатам понимается даже при отсутствии знаний об евреях или галатах.
При сравнивании библейского текста и мифов Междуречья необходимо помнить, что найдена и расшифрована только часть тех текстов, с которыми полемизирует автор первых глав Библии. При подобных сравнениях особое внимание следует обращать на заимствованные слова. Иностранное слово заимствуется, когда на родном для автора языке нет адекватных слов, способных передать необходимый для него смысл. Заимствованное слово, словно фокус собирает в себе смысл иного контекста и в то же время вступает в смысловую игру с новой для него языковой средой.
При чтении шумерских огласовок следует знать, что после некоторых звуков или слогов ставятся цифры. Поскольку один и тот же звук мог изображаться в шумерском письме разными пиктограммами, то для их различения принято ставить порядковое число сразу после фонемы: «А2», «А3» и т.д. Цифры просто различают разное пиктографическое или клинописное написание этих слогов, а так же указывают на частоту их употребления. Чем выше коэффициент, тем реже это изображение встречается на письме.
Тексты шумерских мифов и их огласовки взяты с сайта: «The Electronic Text Corpus of Sumerian Literature (ETCSL)» (http://etcsl.orinst.ox.ac.uk/).
При переводе использовался электронный словарь клинописи: «The Cuneiform Digital Library Initiative (CDLI)» (http://cdli.ucla.edu/).
Остается только добавить, что сравнения библейского текста и шумеро-аккадских мифов с православных позиций производились весьма фрагментарно, хотя на этой ниве сейчас трудятся не только светские, но и исследователи самых различных христианских конфессий.
2. Бездна
Библия начинается с фразы: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Бытие 1.1). Если ее оценивать саму по себе, то фраза говорит о явлении творческой силы Бога и первичной классификации творения, в виде «духовной» (небо) и «материальной» (земля) основы, явленные из «ничего». Как писал в своем толковании митрополит Филарет Дроздов: «Причина творения есть Бог. Земля в противоположность с небесами, знаменующими невидимый мир, означает первоначальное вещество и как бы семена всего мира видимого» (Митрополит Филарет (Дроздов). Толкование на книгу Бытия. М. 2004, с. 26).
Если же мы рассмотрим эту фразу в контексте выдержек из «Энума элиш» (Когда наверху), шумерско-аккадского мифа о сотворении мифа, написанного на семи глиняных таблицах, то увидим, насколько эта коротенькая фраза разрушает основные положения вавилонского сказания о начале мира:
Таблица 1
1 Когда вверху не названо небо,
А суша внизу была безымянна,
Абзу первородный, всесотворитель,
Праматерь Тиамат, что все породила.
5 Воды свои воедино мешали,
Тростниковых загонов тогда еще не было,
Когда из богов никого еще не было,
Ничто не названо, судьбой не отмечено,
Тогда в недрах зародились боги…
Таблица 4
135 Усмирился Владыка, оглядел ее тело.
Рассек ее тушу, хитроумное создал.
Разрубил пополам ее, словно ракушку.
Взял половину – покрыл ею небо.
Сделал запоры, поставил стражей, —
140 Пусть следят, чтобы воды не просочились.
Пересек небосвод, обозрел пространство…
Таблица 5
Сделал ляжки ее опорою неба,
Отделил половину ее — поставил землю,
Он прах закрепил внутри Тиамат,
Сеть размотал, освободил ее тело.
65 Так создавал он небо и землю,
Связь небес и земли скрепил он прочно,
Затем он назначил свои ритуалы, установил свои обряды.
Бразды правленья велел взять Эйе…
(Литература древней Месопотамии, М, 2000, с. 35-57).
Таким образом, по мифу, творение неба и земли было не началом, а завершающим этапом борьбы между старшим поколением богов: «Абзу и Тиамат» и «младшими ануннаками», по имени их предводителя — Ану. Небо и земля были сотворены не из «ничего», а из тела Тиамат.
О такой «небесной битве» в начальных главах Библии ни слова. Бог всему сразу дает имена и судьбы, и не смешивает воды, а отделяет воду от воды. Творение по Библии единый бесконфликтный процесс, по «Энума элиш» же явление мира есть результат страшнейшей брани.
Предание о битве ангелов во главе с Михаилом, с бесами во главе с Люцифером, несмотря на свою кажущую важность, всегда было на периферии богословской мысли, тем более, никогда эта битва не ставилась причиной сотворения мира или человека. Мир сотворен, безусловно, по любви Бога, зла же Бог не творил, поэтому игнорирование битвы со злом, как нечто несущественное, глубоко символично.
«Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою» (Бытие 1.2).
В тексте Библии шумерское слово «Тиамат» заимствуется для обозначения бездны, которое на иврите озвучивается как «тэхом» (tehom (תהום)). (Yahuda, A., The Language of the Pentateuch in its Relation to Egyptian (Oxford, 1933) (Источник по статье в «Википедии» — Тиамат).
На шумерском языке слово Тиамат состоит из двух слогов: «Ти – амат». Ti – «стрела, ребро, край, жизнь», и пиктограмма этого корневого слога изображает стрелу. Amat – «рабыня», где пиктограмма изображает женское начало и далекие горы, служащие символом «чужого и адского». Тиамат враждебна миру, но ее плоть, по «Энума элиш» стала основанием жизни.
Битва героя с женоподобным хаосом – общее место для языческих мифов. В Библии же Дух Божий носился не над враждебной и чужой бездной-тиамат, а над послушным Ему материалом, в котором еще не проявились формы бытия. В слове «носился» закладывается двойной смысл парения и высиживания. Еврейское слово «мерахефет» (מְרַחֶפֶת) имеет значения как «витать, парить», так и «заботиться, лелеять» что обычно употребляется по отношению к птице, высиживающей яйца. Вместо битвы с матерью, как в «Энума элиш» – материнская забота в Библии. Интересно, что и в русском языке слово «нестись» имеет значение как «быстрого, стремительного движения», так и «снесения яиц».
«Действие ипостаси Святого Духа изображается словом «мерахефет» מְרַחֶפֶת, который выражает действие птицы гнездящийся или сидящей с распростертыми крыльями над птенцами и их согревающих. В приложении к творению сей символ изображает такое действие, которым Творящий ближайшим образом сообщает жизненную силу творимому, не сообщая, однако, ему самому существа Своего и не смешиваясь с ним» (Митрополит Филарет (Дроздов). Толкование на книгу Бытия. М. 2004, с. 33).
В библейском понимании первоначальная бездна не является чем-то чуждым; это бесформенная основа, куда Дух Божий сеет логосы или смыслы всех будущих вещей, что будут последовательно проявляться в днях творения. В библейском тексте чувствуется даже некая нарочитость в полном отсутствии каких-либо имен, кроме Божьего. Некие духовные силы подразумеваются, но так нигде явно и не называются, именно для того, чтобы подчеркнуть единоличное Божие творческое действие по сотворению мира.
Второе мировое начало в междуреченской картине – Абзу. Ab-zu – состоит из двух слогов, что переводится как «дальняя вода», и пиктограмма изображает зиккурат, поскольку в побежденной бездне Абзу, бог Энки построил себе жилище в виде пирамиды.
Если Тиамат олицетворяла верхние воды, то Абзу олицетворял нижние воды. В язычестве при отсутствии Творца, становление мира воспринималось как исключительно трагический процесс, что и выражалось в конфликте между поколениями богов. Так и в шумерской мифологии Абзу, супруг Тиамат, хочет погубить своих детей ануннаков (по имени их первенца — бога неба Ану). Бог подземных вод Эйа (по аккадски), или Энки (по шумерски), заклинанием усыпил Абзу, убил, расчленил его и устроил свой дом-зиккурат во глубине его нижних вод. Вот отрывок из «Энума элиш»:
Таблица 1
60 Всеведущий Эйа придумал выход.
Он создал образ, завершил и закончил,
Заклинанье святое сотворил премудро,
Поверил громозвучно, отправил в Воды.
Излилась дремота, сном окружила —
65 Абзу усыпил он сном излиянным,
Цепененье охватило советника Мумму.
Эйа перевязь снял, сорвал тиару —
Абзу сиянием овладел он,
Абзу сковал он и предал смерти…
(Литература древней Месопотамии, М, 2000, с. 37).
Вместо отцеубийства в Библии является свет. Свет подобен Сыну, что несет славу и силу Отца во все творения.
«И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы» (Бытие 1.3-4).
Если в мифах мир произошел от смешения верхних и нижних вод, то в Библии Бог наоборот отделяет их друг от друга. Если междуреченская система классифицировала мироздание по внешним и внутренним органам Тиамат, то есть по пространственным критериям, то Библия положила в основу временнОе начало в семь дней, указуя этим на тварность и временность мира.
Следует напомнить, что число шесть было круглым в шестидесятеричной междуреченской системе исчисления. «Энума элиш» упоминает о смысле возникновения этой системы, связывая ее с луной:
Таблица 5
Дал сияние Месяцу — хранителю ночи!
Научил его сотворению дня — для распознания суток!
“Не прекращая, весь месяц, изменяй рисунок тиары!
15 Вначале, над страною вздымаясь,
Рога тиары взноси до дня шестого!
В день седьмой появись в половине тиары!
На пятнадцатый день удвой половины — и так каждый месяц!
Когда ж солнце тебя на горизонте узреет,
20 Уменьшайся в короне, отступай обратно!
Исчезая, к дороге солнца приблизься,
И на тридцатый день вновь вставай против солнца!”
(Литература древней Месопотамии, М, 2000, с. 47).
Библейский текст как бы ни спорит с таким положением вещей: «И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов; и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю. И стало так» (Бытие 1.14-15). Однако не связывает шестеричное начало с месяцем, скорее месяц являет принцип, заложенный Богом в основание мира.
Если в Библии Бог благословляет «субботу» — седьмой день, то в Междуречье «sa-bat-ti» означает середину месяца и был неблагоприятным и проклятым днем, и не седьмой, а четырнадцатый, день полнолуния, поскольку в этот день начиналось убывание луны.
3. Пар
Вторая глава Библии начинается с зачина, весьма напоминающего междуреченский, отсылающего к началу времен: мол, это было тогда, когда не было тростника, травы, т.е. не было жизни вообще.
«Энума элиш»:
Таблица 1
4 Тростниковых загонов тогда еще не было,
Когда из богов никого еще не было,
Ничто не названо, судьбой не отмечено…
(Литература древней Месопотамии, М, 2000, с. 35).
Библия: «Вот происхождение неба и земли, при сотворении их, в то время, когда Господь Бог создал землю и небо, и всякий полевой кустарник, которого еще не было на земле, и всякую полевую траву, которая еще не росла, ибо Господь Бог не посылал дождя на землю, и не было человека для возделывания земли, но пар (на иврите — эд (אֵד)) поднимался с земли и орошал все лице земли» (Бытие 2.4-6).
Текст, взятый сам по себе, оставляет двойственное впечатление, и даже разные переводы рисуют совершенно разные картины.
Так церковно-славянский перевод вслед за грекоязычной Септуагинтой переводит иначе: «Не бо одожди Господь Бог на землю и человек не бяше делати ю, источник же исхождаше от земли и напаяше все лице земли». (Греческое «пэгэ» — «источник, поток», а не «пар»).
Получается, что по церковнославянско-греческой версии из-под земли поднимался источник и затоплял всю землю, а по еврейско-русской версии никакого источника не было, но пар поднимался от земли и падал росой на землю. Что же делать будущему человеку? То ли осушать залитую и заболоченную почву от лишней воды, рыть каналы; либо наоборот как-то возделывать почву, для удержания воды, поскольку ни рек, ни дождя нет, один пар и роса.
Вот например, отрывок из толкования преподобного Ефрема Сирина, где «эд» толкуется именно как «источник», а не «пар»:
«Когда же исшел великий источник великой бездны и напоил всю землю, тогда, после собрания вод в третий день, земля в тот же день породила всякий злак. Итак, воды, над которыми в первый день распростерлась тьма, были те самые, которые вышли из этого источника и в мгновенье ока покрыли всю землю… Итак, говорит Писание, из земли исшел источник и оросил все лице земли, и тогда произвела она злаки, травы и произрастания» (Прп. Ефрем Сирин. Толкование на книгу Бытия, Т.6, с.229).
На иврите «пар» — אֵד (эд), слово настолько редкое, что в Библии еще раз встречается только единожды в книге Иова (Иов 36.26-28): «Вот, Бог велик, и мы не можем познать его; число лет его неисследимо. Он собирает капли воды: они во множестве изливаются дождем (эд); из облаков каплют и изливаются обильно на людей (адам)». Здесь видно, что «эд» обретает еще более частное значение – «дождь».
Слово это заимствовано из шумерского языка, где оно выступает детерминативом всякого водного источника. Например, в названии рек Тигр и Евфрат.
Id-igna – река Тигр, где id – указатель водного источника, реки, igna – быстрое движение, то есть, «быстробегущая», поскольку Тигр был более быстродвижущейся рекой, чем Евфрат. Первая буква «Т» и есть остаток «эд».
Id-bu-ra-num – река Евфрат, где id – определитель водного источника, bu5 — сеять, ra — затоплять, num – наилучшее. Что можно объединить словом «плодоносная» или «способствующая наилучшему сеянию посредством разлива». Первая буква «Е» есть преломленное через греческий язык «эд».
Сам же детерминатив Id2 (Эд) имеет собственное значение «река, течение, главный канал». Детерминатив состоит из двух пиктограмм: «A» и «Hal». «А» — «вода, отец, семя, потомок, половодье» и «Hal «– «делить, распределять, тайна». Картинка «А» изображает две волнистые линии воды, или два берега реки, или две реки, так почитаемые в междуречье – Тигр и Евфрат. В символическом плане под ними мы можем видеть и два типа вод: верхние (Тиамат) и нижние (Абзу), послужившие началом мира. Картинка иероглифа «Hal » показывает скрытый источник. Таким образом, смысл слова «Эд» в явлении скрытого начала водного или смыслового потока. Вообще одновременное присутствие буквального и символического значения — характерная черта шумерской культуры, так что не всегда ясно, о чем идет речь, о реальных или символических предметах. «Управлять водой» могло означать и конкретную ирригацию и управление мирозданием, поскольку «вода» являлась как бы носителем всех тайн мира. «Бог на водах многих» (Пс. 28.3).
Лингвистический анализ происхождения библейского «эд» из шумеро-аккадского подробно рассмотрен в книге Давида Тошио Тшамура «Земля и воды в книге Бытия» (David Toshio Tsumura. The Earth and the Waters in Genesis 1 and 2: A Linguistic Investigation, с.117-119).
И далее: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизней, и стал человек душею живою. И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал» (Бытие 2.7-8).
Ясно, что библейский текст упоминал в предыдущем стихе о той роли человека по возделыванию земли, которую он должен будет играть в раю ради роста райских растений. Соответственно тайна рая должна быть связана с тайной воды.
Если мы посмотрим ситуацию с шумерским раем – Дильмуном, то и в нем вопрос о воде был ключевым:
Вот цитаты из мифа «Энки и Дильмун»:
Та земля непорочная, та земля воссиянная.
15 А там, в Дильмуне ворон не каркает.
Птица смерти не накликает смерти.
Там лев не бьет.
Волк ягненка не рвет.
Там собака сторожевая, как козлят стерегут, не знает.
20 Там свинья зерна не пожирает.
Вдова на крыше солод не рассыпает.
Птица небесная солод тот не склевывает.
Там голубь головою не вертит…
38 В моем городе нету воды в каналах!
Его колодцы с водою горькой
40 Не дают расти зернам-злакам
На полях, в бороздах, на нивах!…
46 «Отныне и вовеки под солнцем,
Когда солнце-Уту в небесах восстанет…
50 Устами воды прибрежной, бегущей воды,
злаки из земли для тебя подымутся,
По путям твоим просторным вода да выбежит.
Город твой водой изобилия тебя напоит.
Дильмун водой изобилия тебя напоит.
55 Твои колодцы с водою горькой да станут
колодцами с водою сладкой!…
97 Вода в полях, вода на нивах, в борозде рост дает…
Горькая или соленая вода моря была во владении Тиамат, сладкая или пресная вода подземных источников находилась во владении Абзу. Их смешение и породило мир и богов. В Дильмуне, как мы видим, эти воды снова разделены, и Энки снова соединяет их, чем претендует на верховенство, начальника нового творения, символом чего и является человек, детище Энки.
Поскольку в соединении вод участвовало Солнце-Уту, то физическим аналогом как раз и было воздействие солнца, когда весной грунтовые воды поднимаются вверх, так же как и пар от испаряемой воды и в данном случае указывает, что Энки властитель обоих вод, претендент на нового владыку мира.
В Библии не человек создан для рая, а рай создан для человека, который призван управлять им. И далее текст Библии сообщает нам о реках:
«Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото; и золото той земли хорошее; там бдолах и камень оникс. Имя второй реки Гихон: она обтекает всю землю Куш. Имя третьей реки Хиддекель («Тигр» – по греческо-церковно-славянскому переводу): она протекает пред Ассириею. Четвертая река Евфрат. И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его» (Бытие 2. 10-15).
В противовес междуреченской версии, библейский текст утверждает о совершенстве рая, о его отличии от всякой другой земли. Так же сообщает о реках как о созданных Богом. Причем, если доминирование Евфрата в шумеро-аккадских сказаниях не вызывает сомнения, то в Библии Евфрат упомянут вскользь, без всяких полезных ископаемых.
В том же тексте «Энки и Дильмун» говорится:
Город твой «Домом прибрежным,
пристанью всей страны» да станет!
Дильмун «Домом прибрежным,
60 пристанью всей страны» да станет!
Страна Тукриш золото Харали,
Светлый лазурит да переправит.
Страна Мелухха сердолик желанный, драгоценный,
Дерево Магана морское, ценнейшее
65 На кораблях пусть тебе доставит!
Страна Марахши горный хрусталь драгоценный светлый
Да переправит!
Страна Маган крепкую медь,
Диорит, сосуды из камня доставит!
70 Страна заморская дерево эбен роскошное,
Царское да переправит!
«Страна шатров» лучшую шерсть, порошок рудный
Пусть тебе доставит!
Страна Элам свой груз — шерсть тончайшую
75 Да переправит!
Храм Ура, град священный, святыня царства,
Зерно, масло, наилучшие ткани на больших судах
Пусть тебе доставит!…
Эта картина находится в параллель с библейской, только Библия говорит, что первозданные реки не предназначались для торговли, и не нужно было в раю ни портов, ни городов, поскольку совершенная природа не нуждалась ни в чем. Шумерский культ цивилизации и торгашества отсутствует в библейском раю. Реки открывали драгоценности, положенные Богом не для торговли и обогащения, а для символической красоты окружающего мира.
4. Деревья
«И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла.… И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его. И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Бытие 2.9,15-17).
Прежде всего, отметим, что «Эдем» — слово также заимствованное из шумерского языка. Еврейское «эден» עֵדֶן — «нега, сладость, восторг». В шумерском языке Eden — равнина, степь, пустыня, пастбище между двух рек, собственно междуречье. Пиктограмма «Эден» обозначает мерный сосуд, стоящий на земле для распределения урожая.
Таким образом, для шумеров Эден означал плодородную долину, а «восторг и нега» уже вторичное значение, сохранившееся в еврейском языке посредством аккадского языка, связанное с успешным сбором зерновых.
Конечно же, сразу чувствуется созвучие со словом «Эд» — поток, река, водное начало, и поэтому «Эдем» можно перевести как «обводненная страна».
Первоисточник «Эд» бьющий из-под Древа жизни, напаяет всю страну «Эдем». Как тут не вспомнить «И будет яко древо, насажденное при исходищих вод» (Пс.1.3).
Шумерские мифы знают единственное и великое дерево Хулуппу. Вот как оно описано в мифе «Гильгамеш и ад»:
27В те дни одно древо, единственное древо, хулуппу-древо.
28 На берегу Евфрата чистого посажено,
29 Воды Евфрата пьет оно, —
30 Ветер южный с силой налетает, корни его вырывает, ветви его ломает,
31 Евфрат водой его сбивает…
34 В сад цветущий Инанны древо вносит.
35 Жена рук не покладает, древо опекает
41 Древо взросло, кору его не расколоть
42 в корнях его змея, заклятий не ведующая, гнездо устроила.
43 В ветвях его Анзуд-птица птенца вывела
44 В средине его Лилит дева жилье себе соорудила.
45 Дева белозубая, сердце беззаботное…
Очевидно, что Хулуппу-дерево — мировое дерево, классика языческого мировоззрения. Оно объединяло все сферы космоса: небо-землю-преисподню, представленное тремя типами духов: орла-девы-змеи.
Потому это древо и одно и единственно, что оно и есть весь космос.
На шумерском языке оно звучало как ĝeš-ha-lu-ub4. Где, ĝeš – не читаемый определитель дерева; ha — съедобное растение; lu– беспокоить, возбуждать, полный охват, вселенная. Внутри пиктограммы lu крестом обозначен знак «u2» – кровать, ложе, победа, битва. Ub4 – ниша, впадина, трещина.
Можно буквально перевести как «дерево, являющееся помещением для всей вселенной». Словом Halubba так же обозначались животные, живущие в степи.
Мы видим, что в мифе с перводеревом происходят следующие метаморфозы. Сначала мировое дерево растет у истоков мировой реки, затем оно выворачивается южным ветром и сносится рекой в город Урук, где его спасает и высаживает в храмовом саду богиня Инанна. В дереве поселяются три существа: орел-дева-змий. Никто не может помочь выгнать их, и только Гильгамеш выгоняет этих гостей и отдает Инанне дерево для ее ложа и трона в зиккурате, себе же делает барабан с палочками, впоследствии падающими в ад.
Таким образом, мировое дерево последовательно становится жилищем сначала вселенной, затем трех зловредных существ, а в конце храмовым ложем Инанны на вершине зиккурата, восхождение на который жрицы и составляло основную религиозную церемонию Междуречья.
Смысл падения древа-Хулуппу понятен: это символическое выражение поражения Тиамат-Абзу, и начало цивилизации под управлением ануннаков.
В Библии же райские деревья не являются мировыми деревьями, это деревья заповедей, а значит, более относятся не к внешнему космосу, а к внутреннему миру человека, что совершенно немыслимо у шумеров, поскольку у них человек – биоробот богов, созданный именно как рабочая безропотная скотина.
Библия говорит нам о трех родах деревьев в раю: Древо Жизни, другие деревья и древо познания добра и зла. Если взять евангельскую заповедь: «Возлюби Бога… и ближнего как самого себя» (Мф. 22. 35-46), то можно сказать, что «Древо Жизни» — любовь к Богу; другие деревья – любовь к ближним, и древо познания – любовь к себе. Поскольку человек есть образ Божий, то его «Я» само по себе, без Бога, мнимо. Поэтому Древо Жизни своим местом имеет центр рая, другие деревья – пространство рая, а древо познания места не имеет, ибо мнимо.
Вот как про это пишет святитель Григорий Нисский: «Как посреди райского наслаждения древо жизни и древо смерти были посреди рая? Ведь невозможно, чтобы деревьям сим было место в самой середине. Так как у круга середина одна и в нем не может быть два сосредоточия. То и другое дерево в одном месте посреди, так что одно действительно там по естеству, а другое привходит к действительному вследствие лишения» (Святитель Григорий Нисский. Точное изъяснение Песни песней, с. 358).
В раю не было заповеди вкушать от Древа Жизни, но только от других деревьев и не вкушать от древа познания. Это значит, что любовь к Богу человек должен обрести сам и свободно через любовь к ближнему в которой скрыта любовь к самому себе. В этом смысле запрет о вкушении от древа познания был дан не по зависти, как утверждал змий, а ради благовременности, то есть это была пища для уже совершенных и духовно возмужавших душ, сначала обретших любовь к ближнему, потом свободно к Богу и через это только открывается парадоксальная жертвенная любовь к самому себе лишенная эгоизма, поскольку все три вида любви есть только разновидность единой Божьей Любви.
Райская пища одновременно и пища жизни и пища смерти, в зависимости от того кто, как и в каком состоянии ее ест. Древо жизни всегда двойное дерево, как бы указывая на два состояния человека, которые не могут сосуществовать одновременно, но только в определенной последовательности. Если в шумерской версии перипетии с древом символизируют моменты изменения внутри космоса, то в Библии виды деревьев характеризуют внутренний мир Адама и возможные изменения внутри его души. Адам в раю ходил как бы внутри своего сердца.
5. Адам
Вокруг созвучия на иврите имени первого человека с наименованием «земли» сказано много и разнообразно. И действительно אָדָם Адам – «человек», а אֲדָמָה адама «почва, поверхность земли», а так же «красный», от דָם – «кровь».
Это смысловое созвучие указывает и на происхождение человека от земли, и на его необходимое смирение. Исходя из этого, выращивание растений в раю воспринимается одновременно как делание Адама внутри собственного сердца, где деревья — это качества человеческой души.
Это тем более любопытно, что до сотворения Адама земля наименовалась «эрец». Про что тоже сказано немало, достаточно привести отрывки из второй главы, заменяя русское слово «земля», на соответственно «эрец» или «адама», чтобы уяснить их различия:
2.1.Так совершены небо и эрец;
2.4.Вот происхождение неба и эрец;
2.5…кустарник, которого еще не было на эрец,…не посылал дождя на эрец, и не было человека (адама) для возделывания адама;
2.6. Но пар (эд) поднимался с эрец и орошал все лице адама;
2.7. И создал Господь Богъ Адама (человека) из праха адама (земного);
2.9. И произрастил Господь Богъ из адамы всякое древо;
2.11. Всю эрец Хавила;
2.19.Господь Богъ образовал из адамы всех животных… и привел к Адаму.
Но имя «Адам», на что не обращали внимание, сохранило созвучие и с заимствованными шумерскими словами «эд – источник» и «Эдем – плодородная земля», тем более что само имя «Адам» также заимствовано из шумерского языка.
Adam (А2-dam) – жилье, живущий в степи, степной житель, т.е. живущий в междуречье, Эдеме. А2 – рука, крыло, власть, сторона, труд. Dam– супруга, жена. Пиктограмма изображает женское начало и плуг. Можно перевести эту иероглифическую изобразительность, как «руководство семейной и земледельческой жизнью».
Археологи откопали несколько междуреченских версий о сотворении человека. Основные версии находятся в мифах «Энума элиш», «Энки и Нинмах», и мифе об Атрахасисе. В общих деталях они все согласны между собой, что человека сотворил Энки по просьбе богов-ануннаков из-за намечающегося восстания младших богов-игигов. В качестве материала взята глина и кровь предводителя восстания игигов. Только в «Энума элиш» восстание подняли не младшие боги, а наоборот, старшая Тиамат, и кровь взята у ее военачальника чудовища Кингу. Причем лепили человека плохо по причине пьянства богов. Человек вышел никудышным, и ни о каком наследовании вечной жизни не могло быть и речи.
В Библии же человек создан без всяких условий, как самовластный начальник над всем творением, включая духов, по образу и подобию Бога, созданный для вечной жизни.
Междуреченские версии, изначально ставя человека в рабское положение, тем не менее, сообщают нам о попытках трех разных людей проникнуть на небо.
Во-первых, это допотопный царь Эриду – Адап, во-вторых – аналог Ноя — Атрахасис (Зиусидру, Утнапиштим), и, в-третьих – Гильгамеш. Причем все эти попытки связаны с испытанием мудростью. Во всех трех попытках участвует Энки (или Эйа в аккадско-вавилонской транскрипции) или его аватар – змий.
Разговор Адапа по подсказкам Энки с богом Ану, весьма похож на разговор Евы и змия. Адап не прошел испытание и признан недостаточно мудрым для небожителей, хотя он ничего не потерял, только умирил гнев Ану. Атрахасис, по подсказкам же Энки, спасся от потопа и за это был признан мудрым и ему единственному присвоено бессмертие. Третий штурм предпринял Гильгамеш, но он признан настолько неудачным, что все последующие подобные попытки признаны заранее обреченными на провал. В конце мифа змий ворует у сонного Гильгамеша подводное растение жизни, которое тот добывает.
Адап — правитель Эреду, рыбак или даже человек-рыба. Это и понятно, ведь Энки, покровитель людей, живет в глубине вод и Адап ныряет к нему за советом. Атрахасис – победитель водной стихии. Гильгамеш ныряет под воду за веткой с цветками жизни. Отсюда и вавилонский миф об Оаннесе, человеке-рыбе, что научил людей ремеслам и искусству.
Кроме созвучия: «Адам – Эдем», остается еще созвучие: «Адам – Эд». Адам через это созвучие таинственно связан с первоисточником орошающим рай, и одновременно со своим происхождением из земли. Однако он не подчинен водной стихии и ее хозяину Энки-Эйа, как в междуреченской версии. Адам владыка и воды и земли.
Вообще в шумеро-аккадском корпусе растение жизни также двоится: с одной стороны оно на горе, а с другой стороны под водой и сгубленное южным ветром Хулуппу-древо, плывет по Евфрату как таинственная лодка-ковчег Энки, олицетворяя собой время. Пространственно-стихийному разделению перводерева между горой (владение Ану) и водой (владение Энки), Библия противопоставляет смысловое разделение Древа между Жизнью (Богообщение) и смертью (бесообщение).
Адам сотворен совершенным, и ему не нужно доказывать, что он мудр, но ему необходимо только сохранять данные заповеди. Испытание мудростью прародителям навязал змий, не пройдя которое Адам покинул рай, при этом, не потеряв надежду снова обрести его.
Энки все оплодотворяет и вода его стихия, поэтому-то вода — и отец и семя. Энки имеет злую хитрость и человечество его провокация, ради проникновения снизу к небу. Если вся вина и ответственность в шумерских вариантах ложиться на Энки, то в Библии эта ответственность лежит на человеке, хотя и не без посредства враждебной силы змия.
6. Ева
С точки зрения контекстного рассмотрения Ева — наиболее сложный персонаж. Из всего многочисленного женского персоналия богинь, начиная от Тиамат и заканчивая Инанной, прямого соответствия Еве нет. Разве что живущая в шумерском древе жизни – Лилит. Недаром неортодоксальное еврейское предание удваивает Еву, считая, что ей предшествовала в творении демоница Лилит.
Как читается в мифе «Гильгамеш и ад»:
44 В средине его Лилит-дева жилье себе соорудила.
45 Дева белозубая, сердце беззаботное…
Или в шумерской огласовке:
44 cab-bi-a ki-sikil lil2-la2-ke4 e2 im-ma-ni-ib-du3
45 ki-sikil zu2 li9-li9 šag4 hul2-hul2…
Lil2 – Лилит, ветреная, демоница, призрак, плохая, тайные знания.
Пиктограмма изображает тростниковый мат — необходимый атрибут храмовых блудниц. Следует так же обратить внимание, что «девой» (ki-sikil — чистая) Лилит названа не по причине своей целомудренности, а как лишний фактор соблазнительности: девственная, беззаботная и белозубая.
В некотором смысле можно спроецировать эти характеристики и на Еву у Древа познания. Она себя вела безответственно, что привело к самым тяжелым последствиям. В конце концов, Ева так же изгоняется из рая, как и Лилит из древа-Хулуппу.
Следующий параллелизм между Евой и шумеро-аккадскими мифами, который получил большое распространение — это шумерский омоним «ти», имеющий три значения: «стрела», «ребро» и «жизнь». Впервые это мнение об этом параллелизме опубликовал С. Крамер: «Почему ребра? Почему еврейский сказитель считает его более пригодным, нежели любой другой орган тела, для создания женщины, чье имя — Ева, согласно указанию Библии, приблизительно означает «та, что дает жизнь ». Причина становится совершенно очевидна, если мы обратимся к шумерским литературным источникам, таким, как поэма о Дильмуне, лежащая в основе библейского сказания. В нашей поэме одним из больных органов Энки было ребро. По-шумерски ребро — «ти». Богиню, сотворенную для излечения ребра Энки, зовут поэтому Нин-ти, «госпожа ребра». Но у шумерского слова «ти» есть и другое значение: «оживлять, давать жизнь». Таким образом, Нин-ти может означать «госпожа, дающая жизнь» точно так же, как и «госпожа ребра». Поэтому в шумерской литературе словосочетание «госпожа ребра» стало отождествляться с выражением «госпожа, дающая жизнь», благодаря явлению, которое можно назвать игрой слов. Именно этот древнейший литературный каламбур был перенят и увековечен библейским сказанием о Рае» (Крамер Самюэль. Шумеры. Первая цивилизация на Земле. М., 2002, с.144).
Получалось вроде, что невежественный автор Библии смутно помнил ассоциативную связь между значениями этого шумерского корня и развил их в версию сотворении жены из ребра Адама, уже не понимая смысла. Нам же видится, что автор Библии прекрасно разбирался в хитросплетениях и ассоциативных играх шумеро-аккадской мифологии и сознательно учитывал их, вплетая и опровергая их в своем тексте.
Ассоциация «стрела-ребро-жизнь» ведет происхождение от мифа о Тиамат, поскольку ее смерть – начало жизни. Стрела, убившая Тиамат в ребро, позволила ее тело сделать материалом для формирования космоса. Библия прекрасно чувствует этот нюанс. Творение жены из ребра Адама говорит о первенстве самого Адама в явлении жизни. Недаром гностикам пришлось именно частями тела Адама классифицировать мир. Ева по смыслу прямо противоположна Нин-ти, которая исцеляет Энки, не смотря на обиды, Ева же служит причиной падения. В этом контексте «ребро» как раз не исцеляет или дает жизнь, а наоборот.
Само имя «Ева» получено женой Адама от него уже после грехопадения, и в этой связи напрашивается ассоциация имени Евы с аккадским именем Эйа (т.е. шумерским Энки).
Еврейское חוה Хава (Ева) означает «жизнь», и дано Адамом жене с горькой иронией, ведь они потеряли вечную жизнь и обрели смертность. Но, в то же время, в наименовании можно услышать принадлежность Эйю, ведь именно его образом в междуреченской цивилизации являлась змея. Тем более что именно Нин-ти (Госпожа ребра-жизни) и была супругой Эйя=Энки. Вся мерзость грехопадения в шумерских мифах связана с Энки, который прячется в райском болоте и инцестуально нападет оттуда на своих дочек и внучек, чем зарабатывает проклятие своей жены Нин-ти и многочисленные смертельные болезни.
Библия нам как бы подсказывает, что в некотором смысле змий выполнил обещание сделать из жены Адама — богиню, и все языческие «великие матери», есть преломленный через языки народов культ падшей Евы. Так вражда между женою и змием в междуречье преломилась как борьба между Инанной и Энки, у которого богиня ворует «судьбы», «ме» — по-шумерски. И сама Инанна – блудница у сломанного древа жизни, дающая начало цивилизации вместо вечности.
Разговор змия и Евы находится в параллели с разговором Адапа и Ану, с той только разницей, что вместо змия, вопрошающего Еву, здесь небесный бог Ан вопрошает Адапа, хотя ответы последнему подсказаны Энки.
Правда Адап ничем не рисковал, он не жаждал вечной жизни, а просто действовал ради успокоения Ану и чуть случайно не попал на небо. Здесь нет никакой трагедии; это скорее притча об ограниченности человеческой мудрости.
Ану взглянул на него и ему удивился:
«Что ж, Адапа, зачем ты не поел и не испил?
Теперь ты не будешь жить, теперь человеки не вечны».
«Эа, владыка, мне сказал: «Ты не ешь и не пьешь».
«Возьмите его, отведите обратно на землю»…
(«Адап и южный ветер»).
Результатом же разговора Евы и змия была мировая катастрофа, намного превышающая любую мыслимую трагедию. Трагичность же ситуации в странном поведении Адама, который по своей мудрости должен был предусмотреть такую возможность, и вообще где он был во время судьбоносного разговора со змием? Библия многозначительно умалчивает, но по контексту, что Ева тут же дала запретный плод Адаму, можно предположить, что Адам не только присутствовал при диалоге, но в некотором роде был и его инициатором. Подобно тому, как Энки послал Адапа к богу Ану, обрекая его на неправильные ответы, так и Адам послал Еву к древу познания, пытаясь ее использовать как помощницу-соучастницу в исследовании запретной заповеди. Что это так, говорит и всеобщее представление, что мы согрешили в Адаме, первородный грех именно Адамов, хотя вся видимая инициатива исходила от будущей Евы.
Змий в разговоре с женой «мнимость» выдал за реальность, и жена причастилась к этой мнимости и причастила мужа. Вместо Древа Жизни, Ева в центр рая поместила Древо познания, чем вместо заповедей Бога явила их звериное подобие: «Возлюби самого себя вместо ближнего и Бога».
«Подлинно ли сказал Бог, не есть ни от какого дерева в раю?» — спросил змий. Змий как бы удивляется, неужели Бог запретил людям есть. В вопросе как бы сочувствие к людям, но у вопроса есть и двойное дно, в нем нет иерархии деревьев, в вопросе все деревья уже равны. Или даже еще страшней, для змия все деревья — это деревья познания добра и зла, он как бы не знает других.
Ева поправляет вкрадчивый голос, мол, есть можно все плоды, кроме плодов в центре рая, иначе смерть. Какой странный ответ: ведь в центре рая Древо Жизни, но жена, почему то, помещает в центр древо познания? К тому же добавляет, что их нельзя даже касаться. Тут одно из двух, либо в центре рая не Древо Жизни, либо вкушать нельзя именно от Древа Жизни. Ева вместо смыслового различения деревьев полагает их пространственное различение, из «древ заповедей» создает «мировые деревья». Ни змий, ни жена, ни называют собственных имен деревьев, их как бы для них совсем нет. По Еве получается, что смерть связана не с «познанием», а с «центром». Змий отвечает, что не умрут, но откроются глаза, которые увидят добро и зло. Ева попалась на все ловушки змия: она неявно поместила древо познания в центр рая, чем вместо духовного мира положила приоритет душевного мира или психизма и космизма.
«И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю (адама) из которой он взят (Бытие 3. 22-23)».
Как писал прп. Ефрем Сирин: «Искусительное слово не ввело бы в грех искушаемых, если бы руководством искусителю не служило собственное их желание… Хотя прародители искали себе извинения в совете змия, но более, нежели совет змия, повредило им собственное пожелание» (Толкование на книгу Бытия, Т.6, с.237).
Древо познания, выявив пожелание сердец прародителей, возложило на них ответственность. Человеческие персонажи же междуречья просто глупы перед мудростью богов, поэтому и нет на них никакой ответственности.
7. Змий
«Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог» (Бытие 3.1).
Без шумерского контекста совершенно невозможно определить, кто такой змий и откуда он взялся? Интуитивно понятно, что он связан как-то со злом, что в его лице присутствовал сатана, но змей не назван «злым» и это было все-таки животное, а не дух. Опять же, откуда у него мудрость, откуда он знает про Божьи заповеди? Зачем же Адам и Ева пошли вообще к этому древу?
Сравнивая библейского и шумерского змия, сразу хочется отметить, что никакого персонифицированного зла в междуреченской идеологии нет. Есть просто трагедия становления, когда новое уничтожает старое, но это просто космический закон, в котором никто не виноват. Человек же напрасно дергается, пытаясь выскочить из этих жерновов, ему следует просто примириться со своей участью.
Библейский подход с этим категорически не согласен. Человеческая личность выше и вне космических законов, богов и духов, но она своим хотением и волею потеряла свое высокое достоинство. Зло же началось с самовольной гордости Сатаны и продолжилось в Адаме.
Фактически осевой сюжет шумерской мифологии – о попытках Энки узурпировать власть и подчинить себе небо. Он контролирует рай, подобие неба, откуда хочет проникнуть на небеса, хитростью превзойдя бога неба Ану, для разведки же посылая для разговора с ним правителя Эреду — Адапу. В Библии же змий вступая в прение не с Богом, а всего лишь с человеком.
Тем не менее, нельзя шумерского Энки, являющегося то в виде рыбы, то в виде змия, полностью отождествлять с Сатаной. Библейские и мифологические тексты находятся в разных смысловых плоскостях, ведь языческие персонажи не личности, а олицетворенные природные характеристики, поэтому библейский герой может узнаваться во многих языческих героях, так же как и наоборот. Это так же, как если бы диалог двух людей представили в виде общения множества героев, каждый из которых был только свойством души исходных личностей. Собственно в этом и состояла задача язычества: расщепить личность на ее свойства и растворить ее в них. Подобно тому, как многие Отцы Церкви использовали неоплатонический философский аппарат для выражения христианских истин, так же и в начале Библии используются культурные матрицы Междуречья для выражения истин начала мира.
Змий в шумеро-аккадской мифологии нам интересен именно как символ, с помощью которого Библия описывает духовную реальность. Поскольку змий являлся аватаром Энки по причине его водного владычества то, для носителей шумерской культуры, его появление в раю с характеристикой «мудрейший», тут же вызывало ассоциацию с этим «развратным, хитрым и странным» персонажем, объявляющим себя покровителем людей и выдающим себя за их творца и спасителя.
Еще одно явление змия, как символа нижнего мира, мы видели в мифе «Гильгамеш и ад», где змий поселился в корнях мирового дерева.
42 В корнях его змея, заклятий не ведающая, гнездо устроила.
42 ur2-bi-a mush tu6 nu-zu-e gud3 im-ma-ni-ib-us2
Mush – змея; mush2 — лицо, внешний вид; mush3 — пространство, свертывать.
Исходя из этих значений «змеиного корня», видно, что «змея» являлась древним символом всего пространства, горизонта и любого вида. Поэтому, как это принято в язычестве, более древний символ покоряется более новым, и будучи когда-то самостоятельным становится послушником иного духа. Так змий, как представитель Энки, означал покорность архаических сил этому новому влыдыки низа, а змий в корнях мирового дерева Хулуппу представлял саму эту архаическую силу. Инанна смогла с ним справиться только посредством Гильгамеша. Такая ситуация повторяется и в эллинском язычестве, где чудовища, остатки мира титанов, предшественников богов, побеждаются уже при помощи человека.
Точно так же и Орел-Анзуд, птица грандиозных космических масштабов, хватающая когтями быков и оленей, в Междуречье постепенно превращается в мелкого демона-воришку не страшнее воробья (См.: В. К. Афанасьева. Орел и змея в изобразительности и литературе Двуречья).
Змей в Библии предстает нам как явление опасное, исполненное зависти и коварства по отношению к человеку. В оригинале Библии непереводимая игра слов: «был хитрее» по-еврейски «ха эрувим», что почти совпадает со словом «херувим». При этом «эрувим» кроме «хитрости» еще означает и «наготу». Змей подделывался под херувима, причем под хитрого херувима, обнаженного от славы Божьей. Змей был хитрее всех зверей, т.е. как бы был их предводителем, херувим зверей или звериный херувим, несущий звериную мудрость.
8. Ветерок
«И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая. И воззвал Господь Бог к Адаму и сказал ему: где ты?» (Бытие 3. 8-9).
То, что перевели «во время прохлады дня», на иврите – «ветерок», вернее «руах» – חור «ветер, душа, дух, душевные качества, сердце, сознание».
Понятно это был не просто ветерок, овевающий разгоряченного грехом Адама и не обозначение времени, как переведено у Септуагинты – «по полудню». Это смысловой «ветерок», связанный с голосом Бога.
Ветер, особенно «южный ветер», играл важную символическую роль в Междуречье. Достаточно упомянуть, что южный ветер ломает мировое дерево Хулуппу, он причина вызова Адапа на небо, южный ветер же нагоняет всемирный потоп.
Метеорологически, южный ветер, дующий в долину между Евфратом и Тигром с Персидского залива, всегда несет в себе плохую погоду, потоп и ураганы с соответствующими разрушениями привычного уклада, поэтому он и стал таким символом гнева богов.
Например, как в мифе «Гильгамеш и ад»:
30 Ветер южный с силой налетает, корни его вырывает, ветви его ломает
Или по-шумерщ-аккадски:
30 a2 u18-lu ur2-ba mu-ni-in-bur12 pa-ba mu-ni-in-suh
U18-lu – южный ветер, шторм, юг, демон. Буквально: «мировое беспокойство».
Если в Междуречье южный ветер олицетворял силу Энлиля, разделяющего небо и землю, а значит, создающего пространство, и могущего все вернуть в первичную бездну, то в христианстве «южный ветер» стал апокалипсическим символом, омывающим мир от скверны, — благодать, разрушающая зло.
Именно благодать подвела прародителей к древу для испытания самовластия. И результаты катастрофичны, ибо весь внутренний мир Адамов был развеян. Только вместо «южного дикого шторма» легкий ветерок, прохлада дня, как бы в насмешку над шумерской бурей.
«И сказал Илье: выйди и стань на горе пред лицем Господним, и вот, Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь; после землетрясения огонь, но не в огне Господь; после огня веяние тихого ветра» (3 Цар. 19, 11-12).
Этот ветерок говорит о скрытости и неуловимости Бога для внешнего. Бог для Адама из внутреннего, стал внешним, и в этом великая катастрофа души и начало язычества.
«Выводить ум из самого тела, за пределами которого он якобы получает умные созерцания, есть злейшее эллинское обольщение» (Григорий Палама. Триады в защиту священно-безмолствующих. 2-я часть Триады I, 4).
Энки прячется в болоте для нападения на внучек, Адам же прячется от стыда во внешнем мире.
9. Заключение
Такое противостояние между библейским текстом и мифотворчеством Междуречья можно проследить вплоть до вавилонского столпотворения.
Например: Междуречье отдает предпочтение пахарю, а Библия — пастуху; Междуречье объясняет потоп шумливостью людей, а Библия их нечестием. Зиусудру сподобляется рая за строительство ковчега, а Ной, опивается и покрывается позором. Строительство зиккурата (вавилонской башни) — вершина благочестия междуреченской цивилизации, а в Библии это начало распада человеческого единства. И так далее.
И действительно, библейский подход к миру предполагает три разнокачественных пространства, а языческий подход — выкристаллизовавшийся в Месопотамии – только одно.
В Библии неявно присутствует сверхъестественное (Божье), естественное (райское) и неестественное (падшее) пространства. Или как их примерно разделял преподобный Максим Исповедник: Приснобытие, Благобытие и бытие (Творения прп. Максима Исповедника. Кн.1, с.124).
Божье пространство может восприниматься только как Троица. Ведь Бог вне всякого пространства, Бог нигде не находится или же находится везде, и мы не можем Ему приписать какую-либо пространственность, поскольку последнее предполагает какое-то взаиморасположение. Если исходить из абсолютной непознаваемости и неприступности Бога в иудаизме и исламе, то на этом можно было бы закончить, но Пресвятая Троица и Ее Превечный Совет, говорит о преодолении Богом собственной непостижимости и внепространственности через исхождение Духа и рождение Сына. Пространственность Духа Святого и временность Сына Божьего и есть откровение Бога о Самом Себе.
Райское пространство — это вершина творения. Тварное пространство возникло вмиг из ничего. Сотворение неба и земли, толкуемое как сотворение невидимого и видимого мира есть одновременно и явление видимо-невидимой бездны. Бездна восприняла от Бога все возможные виды пространственных форм, могущих воплотиться. Райское пространство являлось кульминацией пространственных форм и архетипом пространства. Поэтому особенностью райского пространства до грехопадения было совпадение субъекта и объекта, внешнего и внутреннего, местом совершенной встречи формы и содержания. Видимая форма наилучшим способом являла содержание, было его языком. Таким образом, все вещи в раю вещали. Известно, что совпадение объекта и субъекта есть созерцание, и пространство рая было пространством созерцания. Тождество субъекта и объекта не означает слияние того и другого, а означает, что одно находится в другом, и каждый для другого является пространством. Райская география была символична или даже более – иконописна. Именно в этом смысле рай был местом сладости и радости. Ведь радость — это и есть встреча с архетипом, логосом или с первичным замыслом о себе самом. Рай был для Адама идеальным местом, которое включало и небесный мир, и земной, и самого Адама как посредника. Отсюда парадокс первотварного человека: он ходил как бы сам в себе, т.е. он был сам для себя пространством как образ и подобие троического пространства Бога.
После грехопадения произошла катастрофа, и открылся третий род пространства — наше временное пространство протяженных и непрозрачных объектов. Единое чувство разбилось на несколько органов восприятия, и картина восприятия складывалась их комбинаторикой, давая только приблизительное и нечеткое представление об окружающем.
Это-то пространство и есть пространство языческого восприятия, которое оно старается интегрировать и стабилизировать. Пространство языческого восприятия действительно универсально, ведь боги и люди качественно не отличаются друг от друга, так же как и окружающее пространство, все состоит из стихий и все подчинено единому закону космического рока. Однако это единство достигается за счет редукции, смыслового снижения и поэтому поверхностный универсализм язычества не может удержаться в собственном единстве и разваливается на аспекты. Различные проекции единого иллюзорного единства становятся основанием для образования различных языков и народов.
В случае язычества все три пространства наложились друг на друга и составили смешанную проекцию, так что невозможно отделить духовное от телесного, а добра от зла. Воистину «Вавилон» — «всеобщее смешение».
Используемая литература:
1. Библия на церковнославянском языке. Спб., 1900.
2. Библия в русском переводе с параллельным текстом на иврите. Иерусалим, 1991.
3. Septuaginta. Germany, 1979.
4. F. Brown. Hebrew and English Lexicon.USA, 1999.
5. Свт. Григорий Нисский. Точное изъяснение Песни песней. «Издательство им. Свт. Игнатия», М., 1999.
6. Митрополит Филарет (Дроздов). Толкование на книгу Бытия. М., 2004.
7. Творения прп. Максима Исповедника. Кн.1, 2. «Мартис», 1993.
8. Прп. Ефрем Сирин. Толкование на книгу Бытия, Т.6, «Посад», 1993.
9. Григорий Палама. Триады в защиту священно-безмолствующих. М., 1998.
10. А. Л. Вассоевич. Духовный мир народов классического востока. «Алетейя», Спб., 1998.
11. Крамер Самюэль. Шумеры. Первая цивилизация на Земле. М., 2002.
12. Литература древней Месопотамии, М., 2000.
13. В. К. Афанасьева. Орел и змея в изобразительности и литературе Двуречья, М., 2007.
14. И. Т. Канева. Шумерский язык. Спб., 1996.
15. «The Electronic Text Corpus of Sumerian Literature (ETCSL)» (http://etcsl.orinst.ox.ac.uk/).
16. «The Cuneiform Digital Library Initiative (CDLI)» (http://cdli.ucla.edu/).
17. David Toshio Tsumura. The Earth and the Waters in Genesis 1 and 2: A Linguistic Investigation. JSOT Press, 1989.